Бережной Сергей - Миры Великой Тоски
Сергей БЕРЕЖНОЙ
МИРЫ ВЕЛИКОЙ ТОСКИ
Миры рождаются по-разному.
Одни возникают в затмевающей реальность грандиозной
вспышке вдохновения. Истинная их жизнь коротка -- такой мир
успевает лишь бросить тусклый отблеск на бумагу -- и поги-
бает.
Другие миры строятся долго и старательно: от аксиом к
теоремам, от теорем -- к их следствиям, загромождая бумагу
гробами лишенных жизни слов.
Третьи миры рождаются от великой тоски. Просто взлетает
однажды разрываемая скорбью и печалью душа в сырое небо...
"Почему мир несовершенен, Господи?.."
Бог знает -- почему; знает, но не говорит.
И душа, так и не дождавшись ответа, возвращается в тело,
стоящее в очереди за молоком.
Мир рождается в момент воссоединения души с телом. Мир,
возможно, еще менее совершенный, чем мир реальный. Пусть
так. Но одному-единственному человеку в нем дано не стать
подонком. Или он может уклониться от направленной в него пу-
ли. Или способен понять несовершенство своего мира...
А мир, осознавший свое несовершенство, рождает следующий.
И так -- до бесконечности.
* * *
Андрей Лазарчук вовсе не собирался становиться Создате-
лем Несовершенных Миров. Когда он писал "Тепло и свет", "Се-
редину пути" и другие притчи, -- а это было адски давно, в
начале восьмидесятых, -- он лишь выплескивал из себя скопив-
шуюся в душе тягостную накипь обыденности. Она была неве-
роятно мерзка, эта накипь. Она заполняла, топила в себе каж-
дый созданный мир. Она чувствовала себя в своем праве.
Но в рожденном мире немедленно появлялся человек, к кото-
рому эта мерзость не липла. Рыцарь. Мастер. Творец. Он не
пытался вступить в борьбу с накипью. Он просто был способен
ее осознать, увидеть -- и отделить от мира. И его мир не то
чтобы очищался -- он чувствовал себя чище...
Невозможно возродить погибший в ядерном пламени сказоч-
ный мир ("Тепло и свет"), но можно создать в глубоком под-
земном убежище искуственное Солнце, которое будет разго-
раться от любви одного человека к другому. Разве для тех,
кто остался в живых, мир не станет от этого хоть немного
прекраснее?
* * *
Человек не в силах преодолеть несовершенство мира. Про-
возглашение этой цели -- всегда ложь. Пусть прекрасная, как
Царствие Небесное, пусть логичная, как Утопия, пусть науч-
ная, как Коммунизм -- но все-таки ложь.
И не бороться с несовершенством мира -- немыслимо. Антиу-
топии никогда не рисуют будущее -- лишь настоящее. То нас-
тоящее, которое необходимо свернуть в рулон и навсегда заму-
ровать в прошлом. То настоящее, с несовершенством которого
должно бороться. То настоящее, которое не имеет будущего.
Андрей Лазарчук не писал ни утопий, ни дистопий. Это бы-
ло для него лишено интереса. Действие его рассказов всегда
происходят между прошлым (которого нет у утопий) и будущим
(которого лишены антиутопии), в том настоящем, которое ни-
когда не станет ни беззаветно светлым, ни безнадежно мрачным.
Наше время. Много лет назад черное колдовство оживило му-
мифицированного Вождя. Мумия, не способная жить сама по се-
бе, поддерживает свое существование за счет жизненных сил
детей, которых приводят в кремлевский кабинет на экскурсии
-- обязательные и жуткие, как похороны.
Гротескна ли в этом настоящем фраза "Ленин и теперь жи-
вее всех живых"?
В этом мире властвует диктатура мертвенных суеверий. По-
разительно, но от той диктатуры, которая так долго царила в
нашей реальности, она отличается какими-то мелочами. Атрибу-
тикой. Лексикой. Списком запрещенных книг. И все! Ужас нес-
ка
